Габайдуллин Гиниятулла (Геннадий) Габайдулович родился 15 июня 1914 года в селе Токаево (Чувашия) в семье крестьянина. Закончил семилетнюю школу, работал в колхозе. В 1932 году Геннадий Габайдулович переезжает в город Горький (ныне Нижний Новгород), работает на автозаводе сначала учеником, потом мотористом. С 1936 по 1939 год Габайдулин служил в Красной Армии на Дальнем Востоке. После увольнения в запас был командиром взвода охраны Горьковского автозавода. В августе 1941 г. ушел добровольцем на фронт.
Командир разведки отдельного дивизиона гвардейских минометов старший сержант Габайдулин участвует в обороне Москвы, а затем и в разгроме фашистских войск под Москвой.
В феврале 1942 года часть наших войск Калининского фронта, в том числе и дивизион, в котором воевал Геннадий, попала в окружение. Создалась напряженная обстановка. Но и это испытание выдержали наши бойцы и командиры. Спасла их прочная круговая оборона. А тем временем командование делало все,чтобы прорвать кольцо окружения и соединиться с основными силами. Чтобы найти наиболее слабые места во вражеском кольце, посылалась не одна группа разведчиков, но они или возвращались, натолкнувшись на плотный огонь врага, или бесследно исчезали.
Фашисты продолжали сжимать кольцо окружения. Запасы продовольствия и боеприпасов таяли. Скопилось немало раненых и больных. Командование фронтом организовало «воздушный мост» на Ржевский пятачок. Самолеты У-2 доставляли все необходимое, вывозили раненых. Но это был временный выход из положения, тем более, что фашисты поставили мощный зенитный заслон этим воздушным перевозкам.
... Габайдулин вошел в блиндаж командира дивизиона майора Коротуна, когда тот с начальником штаба капитаном Падушкиным «колдовал» над картой при свете коптилки, сделанной из гильзы противотанкового снаряда.
Габайдулин стряхнул ворох снега с полушубка и шапки-ушанки, постучал валенками об пол и, еще пригнувшись, шагнул к столу. Хотел по форме доложить командиру о своем прибытии, но майор Коротун, махнув рукой, без всяких предисловий начал:
— Вот что, Огонек, плохи наши дела. А выход надо найти. Вся надежда на тебя. Подбери людей и действуй.
Высокий, с черной окладистой бородой, он пытался встать, чтобы придать своим словам еще большее значение, но, коснувшись половой о низкий накат блиндажа, снова уселся на скамейку и стал тщательно объ- яснять Габайдулину предполагаемую обстановку. Затем карандашом провел, линию маршрута разведчиков. Габайдулин перенес ее на свою карту, обвел красными кружочками характерные ориентиры, примеряя линейкой, и проставил расстояния до них.
— Товарищ майор! Задание ясно, сделаем все, чтобы выполнить его,— доложил Геннадий.
— Успеха тебе, Огонек,— майор Коротун, полупривстав, неловко обнял Геннадия, похлопал его по спине и добавил:
— Помни, весь дивизион тебя будет ждать! Огоньком Геннадия Габайдулина прозвали еще во
время тяжелых оборонительных боев под Москвой. Чем ожесточеннее был бой, тем горячее, отчаяннее вел себя наш земляк. Казалось, неведом ему страх и сомнение, он явно был уверен в победе. И представьте себе, везло ему: ни одного ранения. А врагов он положил немало. В дивизионе его любили не только за храбрость и готовность-всегда прийти на выручку, но и за общительность, добрую шутку и веселый характер. Бывал, правда, он иногда неоправданно гонористым, но друзья ему это легко прощали.
— Документы, ордена передать парторгу,— сказал Габайдулин, когда разведчики были подобраны и собрались в его землянке.
Через несколько минут семерка разведчиков уже была в пути. Габайдулин шел впереди, иногда накоротке останавливался и чутко вслушивался в свист ветра, - в лесные шумы. Идти было по рыхлой снежной целине трудно, особенно направляющему. Остальные шли лыжня в лыжню. И хоть впереди шел сам Огонек, в предрассветных сумерках от этого не становилось светлее. Геннадий уже не раз натыкался на гаги, снарядные воронки. Холодный встречный ветер обжигал лицо, спирал дыхание, бросал в глаза колючим снегом. Но разведчики упорно шли вперед. В завывании ветра, в шуме сосен и елей их движения казались бесшумными. Уже давно начало светать, а поляны, о которой говорил перед отправкой майор Коротун, оврага и деревни все не было. Но вот уже почти совсем рассвело. Лес поредел, показалась опушка. Габайдулин ловко затормозил, обдав веером снега зеленые кусты можжевельника.
— Андрей,— обратился он к Перевезенцеву,— оста- нешься за меня, всем замаскироваться. Если все в порядке—крикну три раза вороной.— И, с силой оттолкнувшись обеими палками, Геннадий понесся к опушке. Приближаясь к крайним елям, он вдруг увидел, что на поляну с противоположной стороны выехали четверо лыжников. Вот они остановились, один из них вытащил бинокль и стал всматриваться в сторону Габайдулина. Потом все четверо, воткнув палки в снег, сняли автоматы, и снежное безмолвие огласилось гулкими автоматными очередями. С елей на Геннадия упали срезанные веточки. «Неужели обнаружили?— с тревогой подумал он.— Неужели вот так глупо будет сорвано выполнение задания?» Сзади послышалось пыхтение. Геннадий оглянулся и увидел подползшего Перевезенцева. Он устанавливал ручной пулемет. Геннадий подполз к нему поближе и прошептал: «Подпускай поближе. Помни: ни один не должен уйти».
Не спуская глаз с приближающихся немцев, Андрей кивнул головой. Габайдулин бросил взгляд вправо: там за широким стволом сосны ладно примостился красноармеец Сергей Швецов, шустрый, очень подвижный, не раз участвовавший в дерзких вылазках в тыл врага. Остальных разведчиков, расположившихся за Швецовым, Геннадию видно не было.
По тому, как открыто, не маскируясь, шли по поляне «победители», Геннадий радостно понял, что разведчиков они не обнаружили. А стреляли так, чтобы себя подбодрить. Они и не подозревали, что давно взяты на мушку.
Вот они спустились с пригорка, с разгона проскочили небольшую ложбинку и не спеша стали пробираться между низкорослых кустарников. Короткая пулеметная очередь скосила троих. Четвертый повернул назад, но прогремел еще один выстрел, и он тоже ткнулся в снег.
— Не вставать! Оставаться на местам,— скомандовал Габайдулин.
Нельзя сказать, что команда эта была принята с радостью. Мороз уже начал пробираться каждому под маскхалат, под полушубок и под ватные брюки. Но каждый понимал, что на войне неожиданности на каждом шагу. Убедившись, что угроза миновала, Габайдулин, оставив остальных в засаде, подъехал к убитым, забрал у них документы и оружие. Потом все двинулись дальше по искрящемуся от взошедшего из-за леса солнца снегу. После автоматных очередей фашистов и пулеметных Перевезенцева казалось особенно тихо. Только вдали, где-то на юге, погромыхивала артиллерийская канонада да где-то далеко впереди шел воздушный бой.
Благополучно миновали поляну, форсировали глубокий овраг, опять углубились в густой смешанный лес. «За ним еще поляна, опять небольшой лесок, а там и деревня. В той деревне должны быть немцы»,— вспомнил Геннадий напутствия командира.
Но с немцами пришлось встретиться гораздо раньше. На той, последней перед деревней, поляне. И ведь действовали осторожно, осмотрительно. Сначала из-за берез долго вглядывались в противоположную опушку, затем Габайдулин проехался по поляне один, оставив остальных в засаде. Вернулся. Двинулись все вместе.
— Глядеть в оба!—передал Габайдулин по цепи. И вдруг опушка ожила. Несколько автоматных очередей слились в один сплошной дробный гул.
— Занять оборону! Ложись!—крикнул Габайдулин, падая в рыхлый снег у небольшого кустика можжевельника. Рядом, взмахнув руками, ткнулся в снег и зарылся головой красноармеец Щвецов. А пули продолжали свистеть над головами, сбивать веточки можжевельника, с теньканьем врезаться в снег.
Послав первую очередь из автомата в сторону врага, Габайдулин услышал, как еще три автомата затрещали совсем рядом. Выпустил длинную очередь из «Дегтярева» и Перевезенцев.
— Патроны беречь! Стрелять только с коротких дистанций!—крикнул Габайдулин. Но трое автоматчиков уже не слышапи его слов. А немцы высыпали из рощи и, утопая но колено в снегу, пошли на позицию разведчиков. Две группы фашистов, маскируясь деревьями, стали обходить ее справа и слева. Атакующую в лоб группу гитлеровцев удалось остановить огнем автомата и пулемета. Враги залегли. Но в этой схватке Геннадий был ранен в плечо. Замолчал. пулемет Перевезенцева. Геннадий подполз к нему. ^Струйки крови стекали по его запрокинутому лицу. «Остался один и ранен...»— в душу забрался противный холодок. Ца несколько секунд потупилось сознание. Но Геннадий превозмог эту мгновенную слабость, в груди заки- пела ярость, и это придало силы. Левой рукой он сжал кожух автомата. Хоть боль и пронзала все его тело, но рука слушалась! «Живым не сдамся!»—с остервенением прошептал Геннадий обветренными губами.
А немцы, решив, что с русскими разведчиками покончено, вскочили и во весь рост, не пригибаясь, побежали к средней поляне. Высыпали они из леса справа и слева. «Сколько их!»—удивленно подумал Габайдулин. Мозг напряженно работал, ища выход. И вдруг созрел дерзкий план... А тем временем гитлеровцы плотной стеной окружили распластанные трупы советских разведчиков. Они радостно галдели, радуясь своей полной победе. Они сразу и не поняли, когда один из «трупов» вскочил и стал косить их направо и налево из автомата. Один за другим они валились в снег, а оставшиеся в живых бросились наутек.
— Вот вам, получайте!— кричал вслед Геннадий и продолжал стрелять, пока не кончились патроны в диске. И опять он грохнулся на снег, вытащил запасной диск, вставил его в паз, дослав сильным ударом ладони. Подтянул к себе автоматы Перевезенцева и Швецова. Перезарядил их, положил аккуратно рядом. Не поднимая головы, прислушался к гнетущей тишине. Он не сомневался, что фашисты повторят попытку окружить его и взять в плен. Не уничтожить, а именно взять живым, такой приказ они уже, наверное, получили от своего командира. И тут снова родилась смелая мысль. Он поднялся, демонстративно бросил автомат в снег и высоко поднял руки вверх. Исподлобья поглядывая вперед и по сторонам, он с радостью увидел, как гитлеровцы, повскакав со снега, ринулись к Габайдулину. Каждому хотелось захватить «языка» первым. Предвкушая триумф, они радостно гоготали. Но свершилось то, чего гитлеровцы никак не ожидали. Мгновение — и Геннадий оказался на снегу. Еще мгновение и длинные очереди габайдулинского автомата скосили десяток врагов. Он стрелял в каком-то исступлении, забыв об опасности, забыв о своей ране. Он не слышал свиста и цоканья пуль, не заметил, как в нескольких местах пробило полушубок, шапку, когда пуля царапнула его по виску и капельками кровь стала стекать за воротник. Но вот пуля перебила палец на левой руке, брызги крови бросились в лицо, кровь горячей струйкой потекла за обшлаг рукава. В это время кончились патроны. Огляделся. Немцы уже не идут, а ползут к нему. И тут он увидел пулемет Перевезенцева. Нажал спусковой крючок, пулемет заговорил. Немцы замерли. Воспользовавшись передышкой, Геннадий вытянул револьвер из кобуры, положил его за пазуху, чтобы отогрелся и не дал осечки. Примял снег и положил рядом запасный автомат и гранаты. Немцы опять поползли. Короткими очередями, еле успевая менять направление, экономя патроны, Габайдулин продолжал расстреливать их, бросал гранаты. Замолк пулемет, продолжал вести огонь из автомата. Но вот кончился последний диск. «У четверых погибших разведчиков тоже есть запасные диски, но они лежат поодаль, до них не доползти»,— с болью подумал Габайдулин, доставая из-за пазухи наган. Прислушался лежа. Тихо. Приподнял шапку на автомате. Не стреляют. Хотел приподняться па руках, но почувствовал резкую боль в плече. Кое-как . встал на колени. Огляделся. Кругом вражеские трупы. Снег вокруг Габайдулина тоже весь в крови, его, Геннадия, крови. Во рту пересохло, хотелось пить, и только Геннадий положил пистолет снова за пазуху и собрался нагрести для утоления жажды снега, как услышал резкое: — Хенде хох! Рус, сдавайся!
Габайдулин повернулся назад. Долговязый немецкий офицер целился в него из пистолета. Дуло зловеще глядит в лицо Геннадия. Офицер с брезгливостью и торжеством победителя смотрел на окровавленного, стоящего на коленях Геннадия и, конечно, меньше всего думал в эту минуту, что он на что-нибудь способен. Да и Геннадий, он видел это отчетливо, медленно начал поднимать руки. Взгляды их скрестились. Но гитлеровец не выдержал и отвел па секунду свой взгляд. Габайдулину этого было вполне достаточно, чтобы выхватить из-за пазухи револьвер и, не целясь, выстрелить в офицера. Но и гитлеровец успел нажать на спусковой крючок. Теряя сознание, Геннадий увидел, что за падающим гитлеровцем вдруг появился еще один. Последними усилиями он нажал на спусковой крючок нагана...
Счастье Геннадия Габайдулина, что очередная группа разведчиков майора Коротуна шла по следам группы Габайдулина. Они подобрали его, замерзающего, потерявшего много крови. Пуля фашистского офицера пробила ему щеку, выбила зубы и прошла навылет через правую щеку.
— Гена! Гена! Огонек!— обтирая клоком маскхалата окровавленное лицо Габайдулина, звал наклонившийся над ним сержант, напяливая на него свалившуюся шапку-ушанку, и в это время Геннадий открыл глаза...
Почти две недели товарищи боролись за его жизнь. Несмотря на жестокую и напряженную обстановку в окружении, заботливо ухаживали за ним. Через воронку и кусок гибкого резинового шланга кормили его жидким супом из горохового концентрата. Бинты делали из нательных рубашек.
А потом был прорыв и выход из окружения.
Уже лежа в госпитале, Геннадий Габайдулович Габайдулин узнал из сообщения Всесоюзного радио, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1942 года за мужество и безграничную отвагу ему присвоено звание Героя Советского Союза. Золотую Звезду Героя и орден Ленина ему вручил в Кремле Михаил Иванович Калинин.
Целый год провел Габайдулин в госпиталях. Сначала в одном из московских, затем в госпитале горь-ковском. С трудом поддавалась лечению раздробленная челюсть. Но врачи сделали все, что могли, и вернули в строй богатыря. В госпитале он стал коммунистом. А потом — Арзамасское пулеметное училище, и снова фронт. На сей раз — Ленинградский. Командир взвода управления в том же соединении гвардейских минометов, в котором он воевал под Москвой, Во время разгрома фашистов у стен Ленинграда Геннадий был контужен. Чуть подлечили в госпитале, и снова в часть. Участвовал в наступательных боях на. Карельском перешейке, а потом и в самой Германии. Орден Красной Звезды был наградой за этот нелегкий долгий боевой путь.
В декабре 1945 года гвардии старший лейтенант Габайдулин демобилизовался. Он вернулся в город Горький, вырастил двух дочерей и сына. До выхода на пенсию работал на Горьковском автозаводе.
Скончался 14 мая 1981 года. Похоронен в Нижнем Новгороде.